Кочевье
Дни и ночи в крови и в поту
Отпахали войну, отрыдали.
И теперь вот в приморском порту
Я свой «рейсовый» хлеб проедаю.
Запропал он (волнуется люд),
Пароход пролетарский «Франц Меринг».
Из него этот люд и сольют,
Где-то выплеснут с борта на берег...
Эх, народ мой — трава-лебеда,
Поредевший в шинковке жестокой!..
Чем притягивало сюда
Вас магнитное поле востока?
Или волей — хлебнуть и постичь,
Или долей — кулак в изголовье?
И срывает вербовочный клич
Якоря родового гнездовья.
Вон малец в гимнастёрке, босой
Мает дудку под окрик «придурок!»
То — свирельно, а то с хрипотцой:
Ведь у детства своя партитура.
Что-то близкое в детском лице...
«Ишь какая занятная дудка!»
Посижу, как на милом крыльце,
Где отец мой попыхивал трубкой...
Пришвартуется «Меринг» средь дня
Перед рейсом своим каботажным.
Помню я, как сжигала меня
Среди моря Японского жажда.
У какого-то чана у крыс
Отвоёвывал пресную воду.
(Если тошно — тряпицей утрись,
Отойди в уголок от народа)...
А пока подудим-допоём
На краю благодатного часа
Средь своих, что легки на подъём,
Пассажиров из трюмного класса.
Дуй, братишка, чтоб стало тепло
Моему високосному детству...
Сколько нас к побережью стекло
К посулённым наделам в наследство!
Всех вберёт, «переварит» впотьмах —
Всех! — в рассоле тумана
пространство...
А мальчонка дудит на узлах
Над российским над всем окаянством.
Март-апрель 2012